Карина Василь - Тёмные души
Екатерина вертела в руках колокольчик, пристально разглядывая красивое девичье лицо, в котором не было ничего мужественного. Молодой человек только раз быстро бросил взгляд на королеву. Судя по выражению глаз, она начала что-то припоминать. Однако колокольчик всё ещё продолжала держать в руках.
– Значит, вы предсказатель? – спросила она после непродолжительного молчания. – Вы колдун? Алхимик? Астролог? Почему я о вас раньше не слышала?
– Ваше величество, я просто знающий человек. Для того, чтобы рассказать вам будущее, мне не нужно есть поганки и мухоморы, окуриваться благовониями, смотреть в хрустальный шар, расчленять животное или впадать в транс. Я просто знаю.
Екатерина слегка приподняла брови.
– Откуда вам открыто то, что сокрыто ото всех, кроме господа бога?
Бертран улыбнулся.
– Мне это неизвестно. Почему бог выбрал своего недостойного слугу, чтобы дать ему эти сокровенные знания? Возможно, для того, чтобы я мог помочь вашему величеству и вашей собственной стране.
Он указал на письмо, которое королева отбросила, когда взяла колокольчик.
– Вы знаете, что в нём написано? – холодно спросила она, глядя в смеющиеся хитрые глаза Бертрана.
– Да, – Он снова улыбнулся. – В нём вы просите Генриха Гиза быть осмотрительным и сдержанным, отказаться от авантюр, которые могут подвергнуть королевский дом проклятьям и позору.
Екатерина слегка вздрогнула.
– Откуда вы это знаете?
– А откуда вы знаете, что сейчас вечер, хотя стоите спиной к окну? Откуда вы знаете, что слова «королевское величие» пишутся так, а не иначе? Откуда вам известно, что кальвинистская ересь, да и лютеранская тоже, это именно зло? Вы это знаете. Так и я – просто знаю. Я могу не знать, как строятся мосты, но я знаю, когда один из них рухнет, другой взорвут и так далее. Мне неизвестна тайна зарождения жизни, но я знаю, когда она родится и когда умрёт. Я не знаю, сколько звёзд на небе, сколько капель в море, но я могу прочесть, что есть в голове практически любого человека. Я не всеведущ. Я просто знаю то, что другим неведомо.
Он снова поклонился. Екатерина отложила колокольчик.
– И вам ведомо, что случится?.. – начала королева и остановилась.
– Через два дня? – подхватил Бертран. – Да, ведомо. Как и то, что, несмотря на всю несуразность положения, обвинять будут вас.
Королева стиснула кулаки. Бумага Бертрана смялась. Она посмотрела на неё и подала ему. Бертран взял её, расправил и спрятал за обшлаг.
Глава вторая
– Так что же случится через два дня? – спросила она, улыбаясь бледными губами. Глаза её оставались серьёзными и изучающе смотрели на Бертрана.
– Массовое убийство или, если хотите, избиение гугенотов в Париже, которое в последствие назовут Варфоломеевской ночью.
Королева вздрогнула.
– И ничего нельзя сделать? – спросила она, прохаживаясь вдоль стола.
– Уже ничего. Генрих Гиз уже тайно стянул своих сторонников к предместьям Парижа. В течение этих двух дней они рассеются по городу и будут продолжать разжигать ненависть католиков, которые итак не пришли в себя после религиозных и гражданских войн. Войска стоят без дела. И им только на руку ближайшая бойня. Сам король, ваш сын, тяготится покровительственной дружбой адмирала Колиньи. Считают, что Пьер Морвель служит вам. Но мне известно, что это идея Генриха Гиза убить адмирала. Вот, только почему он промахнулся? Возможно, это начало новой гражданской войны.
– И вы продолжаете утверждать, как утверждали месяц назад, что в это время, когда идёт смута в религии, когда гражданская война грозит смести династию Валуа, мои сыновья будут править?
– О мадам, – Бертран улыбнулся. – Ваши два сына будут королями. А править будете вы.
– Два? Не три?
– Да, мадам. Король Карл умрёт от странной болезни – исходя кровавым потом. Король Генрих, ваш любимый сын, будет убит монахом-фанатиком Жаком Клеманом. А третий ваш сын, Франсуа, нынешний герцог Алансонский, умрёт ещё до того, как до него дойдёт очередь. Он будет отравлен.
Екатерина отвернулась и отошла от стола. Она сделала несколько шагов по комнате. Великий прорицатель её времени, Мишель де Нотр-Дам, предсказывал ей реки крови в конце месяца, правление всех её сыновей. Но таких подробностей даже он не говорил.
– А Маргарита? Она останется наваррской королевой или предпочтет лотарингский дом?
Бертран улыбнулся.
– Ваша дочь останется королевой Наварры. Однако подлинной королевой Франции ей не быть.
Екатерина резко развернулась и посмотрела на Бертрана в упор.
– Что вы хотите сказать?
– Только то, что вашему сыну Генриху наследует другой Генрих. – Он помолчал. – Бурбон.
Екатерина вздохнула. Нотр-Дам тоже предсказывал смену династии на беарнский род. Её чернокнижник Джакомо Руджиери, несмотря на все своё колдовство, не смог ничего изменить в грядущем, о чём он и сказал ей, отказываясь от новых чёрных месс. Даже любимый парфюмер, а по совместительству и тайный алхимик и отравитель, Рене, предприняв несколько попыток отравить Генриха Наваррского, отказался от этого. Он считал предначертанным судьбой правление Генриха Бурбона и боялся, что дальнейшие попытки помешать божьему замыслу приведут его к несчастьям и печальному концу раньше времени.
– Но как это так? – спросила она, нахмурившись. – Моя дочь – жена беарнца. А, если он станет королём, она будет королевой.
– Нет, мадам. До того, как стать французским королём, беарнец разведётся с ней. Ваша дочь бесплодна. А королю нужен будет наследник. Он разведётся с Маргаритой и женится на Марии Медичи. Правда, будет это ещё нескоро.
В глазах королевы что-то промелькнуло.
– Да-да, вашей родственнице.
Королева молчала. Молчал и Бертран.
Наконец королева посмотрела на него.
– И ничего нельзя изменить?
– Ничего. Можно только смириться и принять.
– Да будет так. На всё воля господа.
Она протянула руку к своему письму и разорвала его на мелкие клочки. Затем взяла колокольчик и позвонила. Вошедшему слуге она сказала:
– Велите заложить карету. Я еду к исповеднику.
Слуга поклонился и вышел.
– Где вы остановились? – спросила Екатерина, не глядя на Бертрана. Она перебирала вещи на столе и рвала некоторые бумаги.
– Не беспокойтесь обо мне, ваше величество. Я остановился в своем доме. К тому же, у меня здесь родственник при дворе.
– Да? И кто же?
– Шут его величества, карлик Гильом ле Муи.
Королева посмотрела на него и расхохоталась.
– Ну конечно! Как я могла забыть? Ле Муи – это же тот шустрый карлик, который даёт королю советы. Иногда жестокие, иногда умные, но никогда плохих или глупых. Мне иногда кажется, – помолчав, произнесла она. – Что он тоже умеет читать мысли.
– Ничего удивительного. Это у нас семейное.
Королева с подозрением посмотрела на него.
– Ле Муи, ле Муи… – произнесла она, задумавшись. – Нет, это не может быть тот. Вы сказали, вы сын Бертрана де Го и Катерины ле Муи? – обратилась она к Бертрану. Тот кивнул. – А, семья чернокнижников. Король разве не давал приказа о сожжении вашей семьи? – Она усмехнулась.
– Нет, мадам. Кузен Гильом сумел его переубедить. Всех нас всё равно не уничтожить, но в случае угрозы слишком многие тайны могут стать известными. С нами лучше жить в мире, – усмехнулся в свою очередь Бертран.
Королева передёрнула плечами. Не ей ратовать за чистоту христианских рядов. При ней, вернее, с того времени, как умер её муж, Генрих II, и на престол взошёл её сын, несовершеннолетний Франциск, регентом при котором была она, именно с этого времени при дворе стали появляться мистики, гадатели, алхимики, прорицатели, астрологи и чернокнижники. Не слишком ревностная католичка, она не считала зазорным заранее знать, что её ждёт и подправить судьбу. Помочь божьей руке, отравив или зарезав мешающих ей людей, тоже было в порядке вещей. Что же касается грядущих посмертных страстей и мучений, то она предпочитала получать прощение из рук епископов и кардиналов, которые, кто из страха быть следующей жертвой, кто искренне веря в свою правоту, давали ей отпущение, сопровождая наставлениями души в укреплении веры.
Её размышления прервал стук в дверь. Вошедший слуга сообщил, что карета готова. Приказав привести камеристку, королева направилась в спальню.
– Вам бы тоже не помешало поехать со мной, – от порога сказала она.
– Это приказ? – улыбнулся Бертран.
– Нет, дружеская просьба, – холодно улыбнулась королева и вышла.
Глава третья
Проводив закрывающуюся дверь насмешливым взглядом, Бертран оглядел кабинет королевы. Толстый ворс ковров заглушал его шаги. Тонкий аромат великолепного воска свечей щекотал ноздри, а богато украшенные книги услаждали взгляд. Пробежав пальцами по корешкам, он остановился на совсем простенькой библии карманного формата. Обрез её был истёрт от частого употребления, страницы заломились. Рядом лежала книга in folio Маккиавелли о государстве. Бертран улыбнулся. Было видно, что и эту книгу читали часто: помимо потёртого переплёта на полях попадались заметки, сделанные рукой королевы. Достойная ученица не во всём была согласна с жестоким и коварным итальянцем, но оправдывала его позиции. Хотя она и считала, что в политике к убийству прибегают слабые правители, но вместе с тем признавала, что иногда это единственное средство добиться цели, хоть и не самое лучшее. Доказательством служит убийство Жанны д’Альбре, матери беарнца. Королева считала, что, устранив неистовую гугенотку, она получит ручного короля Генриха, который уравновесит честолюбивые устремления лотарингцев. Но, в свете предсказаний, полученных от разных людей, она уже не была уверена, стоило ли травить королеву Жанну. Казалось, благодушный и доверчивый беарнец был доволен своим положением при дворе, положением, которому даже Екатерина не смогла бы дать точного определения. С одной стороны, он был ей нужен, с другой, она его опасалась. Как он отреагирует на массовую бойню своих единоверцев? Не поднимет ли он бунта и, объединившись с Англией или германскими княжествами, затеет новую войну? Вдруг предсказатели ошибаются, и во вспыхнувшей войне он сместит её сына и сядет править сам? А вдруг, обвинив её и короля, он объединится с Гизами и опять-таки свергнет Карла с трона в надежде, что после этого он одолеет и их? Королева-мать была политиком. Но она была и суеверна. Чёткие заметки в книге Маккиавелли никак не уживались с мрачными раздумьями, написанными ею в бумаге, вложенной в библию. Смута в стране порождала неуверенность в душе. Поэтому Екатерина и искала способов успокоения. Но такова была её судьба, что успокоение к ней придёт только со смертью.
